Моему сыну Оуэну, который в итоге смог рассказать мне о бейсболе гораздо
больше, чем в свое время я - ему.
ИЮНЬ 1998
РАЗМИНКА
Жизнь старается не показывать свой звериный оскал, с тем чтобы ухватить
человека в подходящий момент. Триша Макфарленд убедилась в этом в
девятилетнем возрасте. В начале июня, в десять утра она сидела на заднем
сиденье материнского "додж караван", одетая в синий свитер, точную копию
тех, в каких тренировались "Ред сокс" <"Бостон Ред Сокс" - бейсбольная
команда из Бостона, штат Массачусетс, входящая в Восточное отделение
Американской бейсбольной лиги.> (с надписью 36 ГОРДОН на спине), и играла с
Моной, своей куклой. А в половине одиннадцатого она уже заблудилась в лесу.
К одиннадцати она пыталась не поддаться панике, гнала от себя мысль: это
серьезно, очень серьезно. Старалась не думать о том, что иногда люди,
заблудившиеся в лесу, получали серьезные травмы. А случалось, что и
погибали. И все потому, что мне захотелось пописать, подумала Триша.., да
только не так уж ей и приспичило, да и в любом случае она могла попросить
маму и Пита подождать, пока она на минутку забежит за дерево. Они опять
ссорились, впрочем, ее это давно уже не удивляло, вот почему она и отстала,
не сказав им ни слова. Вот почему сошла с тропы за высокий куст. Ей хотелось
тишины, ничего больше. Устала она слушать их перепалку, устала источать
радость и веселье, которых не чувствовала, ее так и подмывало крикнуть
матери: "Да отпусти ты его! Если он так хочет вернуться в Молден и жить с
отцом, почему бы тебе его не отпустить? Я бы сама отвезла его туда, будь у
меня водительское удостоверение, только для того, чтобы в нашем доме все
стало мирно и спокойно!" И что потом? Что бы ответила на это ее мать? Какое
выражение появилось бы на ее лице? И Пит. Старший брат, ему почти
четырнадцать, далеко не глупый парень, почему он так себя ведет? Почему он
не может помолчать? Заткнись - вот что она хотела ему сказать (вернее,
сказать им обоим). Да заткнись же ты!
Родители их развелись год назад, и по решению суда дети остались жить с
матерью. Переезд из пригорода Бостона в южную часть штата Мэн Пит принял в
штыки. Отчасти потому, что действительно хотел жить с отцом, о чем не
упускал случая напомнить матери (интуитивно он понимал, что лучшего способа
причинить ей боль и быть не может), но Триша знала, что это не единственная
причина и уж наверняка не главная. Основная причина, почему Пит так как
хотел вернуться в Бостон, состояла в том, что он ненавидел школу Сэнфорда.
В Молдене у него все было схвачено. В компьютерном клубе он правил как
абсолютный монарх. У него были друзья, пусть не спортсмены, а такие же, как
он, любители компьютерных игр, но они обычно держались друг друга и плохиши
к ним не приставали. В школе Сэнфорда компьютерного клуба не было, и
подружился он только с одним мальчиком, Эдди Рейбурном. Но в январе Эдди
уехал, еще одна жертва развода. И Пит остался один. И кроме того, в школе
многие над ним смеялись. И дали прозвище, которое он ненавидел: Пит-Компи.
В те уик-энды, которые они не проводили с отцом в Молдене, мать вывозила
их на экскурсии. Она неукоснительно следовала заведенному порядку, и Триша,
хотя и мечтала о том, чтобы мать пошла на попятную (именно на этих
экскурсиях начинались самые безобразные ссоры), знала, что этому не бывать.
Если Куилла Андерсен (после развода она вернула себе девичью фамилию, и
Триша могла поспорить, что Пит ненавидел мать и за это) что-то решала, но
непременно так и делала. Однажды, приехав к отцу в Молден, Триша услышала
его разговор с отцом по телефону. Одна фраза накрепко врезалась ей в память:
"Если бы Куилла была в Литтл-Бигхорне <25 июня 1876 г, на реке Литтл-Бигхорн
в штате Монтана произошла битва между индейцами племен тетонов и 7-м
кавалерийским полком во главе с генералом Джорджем Кастером. Опасаясь
голода, индейцы покинули резервацию, чтобы начать охоту на бизонов, но им
приказали вернуться под угрозой применения силы. На отказ повиноваться
военные ответили атакой на индейский лагерь. Но кавалеристам пришлось
отступить, потеряв убитыми 265 человек, включая и генерала Кастера. Это был
последний случай, когда индейцам удалось одержать победу над армейским
подразделением.>, индейцы потерпели бы поражение". Трише не понравилось, что
отец так говорит о матери, но она не могла отрицать, что он нисколько не
погрешил против истины.
За последние шесть месяцев, в течение которых отношения матери и Питера
все ухудшались и ухудшались, Куилла свозила их в автомобильный музей в
Уискассете, в Шекер-Виллидж <Поселение шекеров, религиозной секты,
называющей себя "Церковь Царствия Божьего на Земле", пользовавшейся
значительным влиянием до Гражданской войны. Секта выступала за общинную
собственность, проповедовала опрощение и строгий образ жизни. Члены ее
давали обет безбрачия, так как ожидали наступления Царства Божьего на Земле
в самое ближайшее время и не считали нужным заботиться о продолжении рода.
Однако к 1880 г, секта лишилась практически всех сторонников.> в Грее, на
завод по производству тория в Норт-Уиндхэме, в "Город шести орудий" в
Рэндольфе, штат Нью-Хэмпшир.
Они спустились на каноэ по реке Сако и покатались на лыжах в Шугарлоуфе
(для Триши эта прогулка завершилась вывихом лодыжки, из-за чего ее отец и
мать крепко поцапались. Хорошо еще, что обошлось без рукоприкладства).
Иногда, если место, куда привозила их мать, Питу нравилось, он давал
своему языку отдых. К примеру, он заявил, что "Город шести орудий" для
"грудничков", но мать разрешила ему провести практически весь день в комнате
компьютерных игр, и в итоге они возвращались домой в блаженной тишине. С
другой стороны, если Пит не одобрял выбора матери (а особую неприязнь вызвал
у него завод по производству тория), обратная дорога превращалась в пытку.
Пит был не из тех, кто держит свои мысли при себе. В пословице "слово не
воробей, выскочит - не поймаешь" здравого смысла он не находил. Кстати, по
мнению Триши, той же точки зрения придерживалась и мать. Сама же Триша
считала, что молчание - золото, но, разумеется, любому человеку хватало
одного взгляда, чтобы сказать, что девочка - вылитый отец. Иногда мысль эта
вызывала у нее смутную тревогу, но в основном такое сравнение ей льстило.
Место, где они проведут субботу, не имело для Триши никакого значения, ее
вполне устроили бы парки аттракционов и поля для мини-гольфа, потому что
посещение как первых, так и вторых не приводило к очередной ссоре. Но мамик
хотела, чтобы дети не только осматривали достопримечательности, но и
узнавали новое, расширяли свой кругозор. Отсюда в списке экскурсий и
появились завод по производству тория и Шекер-Виллидж. Вот это, пожалуй,
больше всего и бесило Пита. Не желал он учиться еще и по субботам. Это время
он бы с куда большим удовольствием провел в своей комнате за какой-нибудь
компьютерной игрой. Раз или два он столь исчерпывающе высказывал свое мнение
о происходящем (все его тирады укладывались в одно слово: "Тошниловка"!),
что мамик отсылала его к машине, чтобы он посидел в кабине и "пришел в
себя", пока она и Триша не вернутся с экскурсии.
Триша хотела сказать матери, что Пит уже вышел из детсадовского возраста
и негоже ставить его в угол: когда-нибудь дело закончится тем, что они
вернутся и не найдут его, а потом выяснится, что он уехал домой на попутке.
Но, разумеется, ничего не сказала. Плохой была сама идея субботних
экскурсий, но мамик никогда бы этого не признала. По завершении некоторых
подобных мероприятий Куилла Андерсен выглядела лет на пять старше. В углах
рта появлялись глубокие морщины, и она непрерывно терла висок, словно у нее
болела голова.., но отказываться от субботних выездов Куилла не собиралась.
Триша это знала. Может, если бы их мать участвовала в битве на реке
Литтл-Бигхорн, индейцы, возможно, все равно одержали бы победу, но досталась
бы она им более дорогой ценой.
В ту субботу они собрались посетить малонаселенный район в западной части
Мэна. Именно там Аппалачская тропа <Самая длинная в мире размеченная
пешеходная тропа (длиной 3218 км) через Аппалачи. Проходит от горы Катадин
на севере штата Мэн через штаты Нью-Хэмпшир, Вермонт, Массачусетс,
Коннектикут, Нью-Йорк, Нью-Джерси, Пенсильвания, Мэриленд, Западная
Вирджиния, Вирджиния, Теннесси, Северная Каролина до горы Спринглер в
северной Джорджии. Тропа имеет статус "заповедной туристской тропы" в
системе национальных парков.> покидала этот штат, переходя в Нью-Хэмпшир. В
пятницу вечером, сидя на кухне, мамик показывала им буклет с красочными
фотоснимками. На них улыбающиеся до ушей туристы или радостно топали по
лесной тропе, или любовались красотами пейзажа, стоя на обзорных площадках.
Прикрывая ладонью глаза от солнца, поверх заросших лесом долин они смотрели
на каменистые, изъеденные временем, но все еще внушающие благоговейный ужас
вершины центральной части Уайт-Маунтинс <Горы на западе штата Мэн и на
севере штата Нью-Хэмпшир, северная часть Аппалачей. Регион славится
живописным ландшафтом. Горы изрезаны глубокими ущельями. Национальный лесной
заказник.>.
Пит, изнывая от скуки, лишь изредка брезгливо поглядывал на буклет.
Мамик, впрочем отказывалась замечать, что ее сын выказывает к намеченному
походу полнейшее равнодушие. Триша же - у нее это начало входить в привычку,
- наоборот, горела энтузиазмом. В такие моменты она напоминала себе
участницу телевикторины, которая разве что не писает кипятком от перспективы
выиграть набор кухонной посуды. А что она чувствовала на самом деле? Она
ощущала себя клеем, который соединял воедино две половинки разбитого целого.
Качество клея оставляло желать лучшего.
Куилла закрыла буклет, положила на стол последней страницей кверху. Эту
страницу составители буклета отвели под карту. Куилла постучала пальцем по
извилистой синей линии:
- Это шоссе 68. Мы оставим машину здесь, на этой автостоянке. - Ее палец
указал на маленький синий квадратик. А потом двинулся по извилистой красной
линии. - Это отрезок Аппалачской тропы между шоссе 68 и шоссе 302 в
Норт-Конуэй, штат Нью-Хэмпшир. Его длина всего шесть миль, и он отнесен к
категории средней сложности. Хотя.., есть маленький участок, который
считается сложным, но нам вое равно не понадобится альпинистское снаряжение.
Куилла постучала пальцем по другому синему квадратику. Пит подпер голову
рукой, демонстративно глядя в другую сторону. Ладонь оттянула левый уголок
рта, казалось, он ухмыляется. В этом году у Пита появились прыщики, и
свеженькая порция блестела на лбу. Триша любила брата, но иногда, как в этот
вечер за кухонным столом, когда мамик объясняла завтрашний маршрут, она
просто ненавидела его. Ее так и подмывало сказать Питу: все потому, что ты -
"мокрая курица". В этом, собственно, и состояла проблема, как сказал бы их
отец. Пит хотел вернуться в Молден, поджав между ног свой маленький хвостик,
потому что он был "мокрой курицей". Он не думал о матери, не думал о Трише,
не думал о том, а хорошо ли ему будет у отца. Пита заботило только одно: он
твердо знал, что в Молдене ему не придется есть ленч в одиночестве. И никто
не будет звать его Компи.
- Вот автомобильная стоянка, к которой мы выйдем, продолжала мамик, то ли
не видя, что Пит не смотрит на карту, то ли предпочитая этого не замечать. -
Автобус приезжает сюда примерно в три часа. На нем мы доедем до нашего
"доджа". А через два часа уже будем дома. Если вы не очень устанете, я
поведу вас в кино. Что вы на это скажете?
В тот вечер Пит ничего не сказал, зато утром говорил не переставая,
начиная с того самого момента, как "додж" тронулся с места. Не хотел он
брести по Тропе, глупо это, идти на своих двоих; опять же синоптики обещали
дождь; почему они должны проводить всю субботу, шагая по лесу аккурат в то
самое - время года, когда кишмя кишит мошкара; а если Триша заденет рукой
ядовитый плющ.., и так далее, и так далее, и так далее. Та-та-та. Ему даже
хватило наглости сказать, что это время он мог бы потратить на подготовку к
экзаменам, Уж Триша-то знала, что по субботам Пит не занимался никогда.
Поначалу мамик не реагировала, но в конце концов Пит ее достал. Он всегда
добивался своего, чуть раньше или чуть позже, в зависимости от ситуации. К
тому времени, как они свернули на автостоянку у шоссе 68, костяшки пальцев
Куиллы, сжимавшие руль, побелели, а говорила она отрывистым тоном, так
хорошо знакомым Трише. Мамик медленно, но верно подходила к точке кипения. А
ведь шестимильная прогулка по лесам западного Мэна еще не началась.
Поначалу Триша пыталась их отвлечь, вскрикивая что-нибудь голоском
потенциальной обладательницы набора кухонной посуды всякий раз, когда они
проезжали мимо амбара, пасущейся лошади или живописного кладбища, но мать и
брат полностью ее игнорировали, и какое-то время спустя Триша перестала
подавать голос, затихла на заднем сиденье с Моной (отец любил называть ее
Монья-Болонья) на коленях и рюкзаком справа под боком. Сидела, слушая
перепалку матери и брата и гадая, а не заплакать ли ей, чтобы не сойти с
ума. Могут ли постоянные семейные склоки свести с ума? Может, мать терла
виски подушечками пальцев не потому, что у нее болела голова? Может, таким
образом она пыталась остановить некие разрушительные процессы в мозгу?
Чтобы отвлечься от словесной перепалки, проистекавшей на переднем
сиденье, Триша погрузилась в свою любимую грезу. Она сняла бейсболку "Ред
сокс" и посмотрела на размашистую роспись на козырьке. Роспись эта помогала
Трише настроиться на нужную волну. Роспись Тома Гордона. Питу нравился Мо
Вогн. Мамик больше благоволила к Номару Гарчапарре, а вот у нее и у ее отца
любимым игроком "Ред сокс" был Том Гордон. В "Ред сокс" Том Гордон был
финишером: выходил на поле в восьмом или девятом иннинге <Бейсбольный матч
состоит из 9 иннингов (периодов).>, когда матч близился к концу, а "сокс"
вели в счете. В такой ситуации тренеры отдавали предпочтение питчеру <Питчер
- игрок обороняющейся команды, который должен вбрасывать мяч. По правилам,
игрок, замененный по ходу матча, больше на поле не выходит. Обычно игроки
проводят матч без замен. Исключение составляют питчеры, нагрузка на которых
так велика, что они физически не могут провести весь матч на высоком уровне.
В профессиональной бейсбольной команде несколько питчеров. Начинает матч
самый сильный, а на последние иннинги выходит самый опытный, умный и
хитрый.>, которому доверяли на все сто процентов. Отец Триши восхищался
Томом Гордоном за то, что тот никогда не терял самообладания. "Флэш - не
человек: айсберг", - частенько говорил Ларри Макфарленд. Триша любила
повторять эту фразу. И только Монье-Болонье и (однажды) своей подруге Пепси
Робишо она сказала кое-что еще. С Пепси поделилась она мыслью о том, что Том
Гордон "очень даже симпатичный". А Моне, отбросив осторожность и всякий
стыд, призналась, что второго такого красавца, как Номер 36, на свете нет и,
если бы он коснулся ее руки, она бы лишилась чувств. А если бы поцеловал,
пусть даже и в щечку, то скорее всего умерла.
Теперь же, когда ее мать и брат цапались на переднем сиденье, по поводу
лесной прогулки, по поводу школы Сэнфорда, по всяким и разным поводам, Триша
смотрела на бейсболку с росписью, которую отец каким-то образом добыл ей в
марте, перед самым началом спортивного сезона, и думала:
Я в парке Сэнфорда, обычный день, я иду через парк к дому Пепси. Какой-то
парень стоит у лотка с хот-догами. В синих джинсах и белой футболке, с
золотой цепочкой на шее. Он стоит ко мне спиной, и я вижу, как цепочка
поблескивает на шее чуть ниже волос. Потом он поворачивается, и я.., о, я не
могу в это поверить, но это правда, это он, это Том Гордон. Ума не приложу,
как он оказался в Сэнфорде, но это он, точно он, я узнаю его взгляд, точно
так же он смотрит, готовясь к броску. Он улыбается и говорит, что
заблудился, и не могу ли я сказать ему, где находится город Норт-Беруик и
как до него добраться. Господи, Господи, я вся дрожу, не могу сказать ни
слова, открываю рот, но с губ вместо слов срывается едва слышный писк, папа
это называет "мышиный пук", но я беру себя в руки, возвращаю потерянный дар
речи и говорю почти что нормальным голосом...
Я говорю, он говорит, потом я говорю, и потом он говорит: приятно думать
о том, что они скажут друг другу, пока продолжается перепалка на переднем
сиденье "каравана" (иной раз, решила Триша, тишина - высшее наслаждение).
Она все смотрела на роспись на козырьке бейсболки, когда Куилла свернула на
автостоянку, не подозревая о том (Триша ушла в собственный мир, как сказал
бы ее отец), что жизнь вот-вот покажет ей свои страшные зубы. Она была в
Сэнфорде, не в ТР-90. В городском парке, а не на Аппалачской тропе. Она была
с Томом Гордоном, Номером 36, и он обещал угостить ее хот-догом, если она
скажет ему, как добраться до Норт-Беруика. О, какое блаженство.
ПЕРВЫЙ ИННИНГ
Мамик и Пит объявили перемирие, пока доставали из багажного отсека
рюкзаки. Пит даже помог Трише надеть рюкзак, чуть подтянул одну лямку, и у
нее появилась надежда, что уж теперь-то все наладится.
- Детки, пончо при вас? - спросила Куилла, глянув на небо. Над головой
оно оставалось синим, но на западе уже собирались облака. Триша подумала,
что дождя точно не избежать, но начнется он не так скоро, как хотелось бы
Питу. И едва ли ему представится возможность пожаловаться на то, что он
промок до нитки.
- Мое при мне, мамик! - чирикнула Триша голосом телеконкурсантки.
Пит что-то буркнул, возможно, сие означало "да".
- Ленч?
Подтверждение от Триши, бурчание от Пита.
- Отлично, потому что на мой можете не рассчитывать. - Куилла заперла
"караван" и повела их через автостоянку к указателю с надписью "ТРОПА.
ЗАПАД" и стрелкой. На стоянке Триша насчитала с дюжину автомобилей, все с
номерными знаками других штатов.
- Спрей от насекомых? - спросила Куилла перед тем, как они ступили на
дорожку, ведущую к Тропе.
- Я взяла! - без запинки чирикнула Триша. Уверенности, что спрей в
рюкзаке, не было, но не хотелось останавливаться, поворачиваться спиной к
матери и ждать, пока та проведет инспекцию содержимого рюкзака. Задержка
наверняка выведет Пита из себя, и он возьмется за старое. А вот если они
будут идти, он может увидеть что-то интересное для себя и отвлечься. Енота,
к примеру. Или лося. Очень кстати пришелся бы динозавр. Триша хихикнула.
- Что ты нашла забавного? - спросила Куилла.
- Подумалась всякая ерунда, - ответила Триша, и Куилла нахмурилась:
"подумалось" - одно из любимых словечек Ларри Макфарленда. Пусть хмурится,
подумала Триша. Пусть хмурится, если ей этого хочется. Я живу с ней и не
жалуюсь, как этот маленький ворчун, что идет рядом, но Ларри - по-прежнему
мой отец, и я по-прежнему его люблю.
И словно в доказательство своих слов Триша коснулась рукой бейсболки.
- Тогда в путь! - скомандовала Куилла. - И смотрите под ноги.
- Как же я это ненавижу, - простонал Пит. То были первые членораздельные
звуки, произнесенные им после того, как они вылезли из "доджа".
Пожалуйста, Господи, пошли нам кого-нибудь, взмолилась Триша. Лося, или
динозавра, или НЛО. Потому что, если ты не поможешь, они опять начнут
цапаться.
Господь Бог послал нескольких комаров-разведчиков, которые, безусловно,
тут же доложили основным силам, что на подходе свежее мясо. И к тому
времени, когда они поравнялись со щитом с надписью "НОРТ-КОНУЭЙ 5,5 МИЛЬ",
перепалка возобновилась с новой силой. Мать и сын не замечали лесов, не
замечали Триши, не замечали ничего вокруг. Та-та-та-та. Рты их не
закрывались ни на секунду. Неужели они не могут найти лучшего занятия, с
горечью подумала Триша.
Зациклившись друг на друге, они не видели того, на что стоило посмотреть.
На сосны, пропитывающие воздух сладковатым смолистым запахом, на облака,
которые, казалось, плыли над самой головой, не облака вовсе, а клубы
беловато-серого дыма. Триша догадывалась, что только взрослые могут считать
своим хобби такое скучнейшее занятие, как пешие прогулки, но это был тот
самый случай, когда прогулка действительно приносила радость. Триша не
знала, вся ли Аппалачская тропа поддерживается в столь идеальном состоянии,
скорее всего нет, но если это все-таки так, она могла понять, почему люди,
не нашедшие себе лучшего занятия, отмеривают по ней сотни и тысячи миль. Все
равно что шагать по широкой, извилистой авеню, проложенной сквозь леса,
подумала Триша. Пусть она не залита асфальтом, пусть все время поднимается в
гору, но идти по ней легко и приятно. Им попалась даже маленькая будка с
водяным насосом внутри и табличкой: "ВОДА ПРИГОДНА ДЛЯ ПИТЬЯ. ПОЖАЛУЙСТА.
ОСТАВЬТЕ ПОЛНОЕ ВЕДРО ДЛЯ ТЕХ, КТО ПРИДЕТ СЛЕДОМ".
В рюкзаке лежала бутылка с водой, большая, с завинчивающейся пробкой, но
внезапно Трише ужасно захотелось, качнув насос в маленькой будке, сложить
ладони лодочкой, набрать в них чистой и холодной воды и с наслаждением
напиться. Она бы пила и представляла себя Билбо Бэггинсом <Главный герой
эпопеи Дж. Р. Р. Толкиена "Властелин колец".> на пути к Туманным горам.
- Мамик? - позвала Триша. - Может мы остановимся, чтобы...
- Находить друзей - это работа, Питер, - говорила мать. На Тришу она даже
не оглянулась. - Ты не должен стоять столбом и ждать, пока к тебе подойдут
другие дети.
- Мамик? Пит? Давайте остановимся на минуточку, чтобы...
- Ты ничего не понимаешь, - с жаром возражал Пит. - Ты не знаешь, о чем
говоришь. Слишком многое изменилось с тех пор, когда ты училась в школе.
- Пит? Мамик? Тут насос... - На самом деле тут был насос: говорить о нем
следовало в прошедшем времени, поскольку насос остался позади и расстояние
до него увеличивалось с каждой секундой.
- Я не могу с этим согласиться, - резко, не допуская никакого
компромисса, ответила Куилла, и Триша подумала: не удивительно, что она
сводит Пита с ума. А потом вознегодовала, тоже мысленно: они просто забыли о
том, что я здесь. Девочка-невидимка, вот кем я стала. С тем же успехом я
могла остаться дома. Комар зажужжал над ухом, и Триша раздраженно
прихлопнула его.
Они подошли к развилке. Основная тропа, хоть и не такая широкая, как
авеню, но столь же ухоженная, сворачивала влево, под указатель с надписью
"НОРТ-КОНУЭЙ 5,2". Вторая тропа, гораздо более заросшая, вела, если верить
надписи на другом указателе, в Кезар-Нотч, находящийся в десяти милях от
развилки.
- Эй, мне надо по маленькому, - сказала Девочка-невидимка, но,
разумеется, ни мать, ни брат ее не услышали. Они свернули на тропу, ведущую
в Норт-Конуэй, бок о бок, словно влюбленные, глядя друг другу в лицо, словно
влюбленные, и ругаясь, как заклятые враги. Нам всем следовало бы остаться
дома, подумала Триша. Они могли бы цапаться и дома, а я бы почитала книжку.
Может, "Хоббита", историю о существах, которым нравится гулять по лесам.
- Вы как хотите, а я пошла писать, - обиженно бросила им вслед Триша и
прошла несколько шагов по тропе, ведущей в Кезар-Нотч. Здесь сосны, которые
держались на почтительном расстоянии от главной тропы, сдвигались,
протягивая навстречу друг другу голубоватые ветви. Подступал к тропе и
густой подлесок. Триша поискала блестящие листочки ядовитого плюща, не
нашла... Спасибо тебе. Господи, за маленькие радости. Два года назад, когда
жизнь была проще и счастливее, мать показала ей картинки ядовитого плюща и
научила распознавать в траве и на кустах. Два года назад Триша частенько
бродила с матерью по лесам (против экскурсии на завод по производству тория
Пит возражал главным образом потому, что их мать хотела поехать туда. Но он
не хотел признаться в этом даже самому себе, не замечал, как далеко заводит
его собственный эгоизм. Пребывая в уверенности, что его в чем-то ущемили, он
стремился отравить существование не только матери, но и сестре).
Во время одной из таких прогулок мамик показала Трише, как девочки должны
писать в лесу. Начала со словесного инструктажа: "Самое важное, пожалуй,
единственно важное - не справлять малую нужду там, где растет ядовитый плющ.
А теперь смотри внимательно и делай, как я.
Триша посмотрела в обе стороны, никого не увидела, но все равно решила
сойти с тропы. Похоже, в Кезар-Нотч давно никто не ходил, и сама тропа не
шла ни в какое сравнение с Аппалачской, но Триша не решилась облегчиться
посреди тропы. Неприлично.
Сошла с тропы в ту часть леса, которая клином сходилась к развилке. Она
даже слышала, как цапаются мать и брат, удаляющиеся по курсу на Норт-Конуэй.
Уже потом, когда Триша окончательно поняла, что заблудилась, и старалась
убедить себя, что она не умрет в лесу, что ее обязательно найдут и спасут,
память услужливо подсказала последнюю услышанную фразу, произнесенную
негодующим, полным обиды голосом брата: "Не знаю, почему мы должны
расплачиваться за совершенные вами ошибки!"
Пройдя с полдюжины шагов в направлении голосов, Триша осторожно обошла
куст ежевики, хотя и была в джинсах, а не в шортах. Остановилась,
оглянулась, поняла, что видит тропу, ведущую в Кезар-Нотч.., следовательно,
и любой человек на тропе мог увидеть ее, присевшую на корточки и писающую, с
рюкзаком за спиной и фирменной бейсболкой "Ред сокс" на голове. Голозадую,
как сказала бы Пепси (Куилла Андерсен как-то заметила, фотографию Пенелопы
Робишо следовало бы поместить в словаре для иллюстрации слова
"вульгарность").
Триша спустилась по пологому склону в неглубокую ложбинку, ее кроссовки
скользили по прошлогодней листве. Со дна ложбинки она уже не видела тропы на
Кезар-Нотч. Отлично. С другой стороны, из-за леса, до Триши донесся мужской
голос, потом женский смех: еще одна группа туристов проходила по главной
тропе, и, судя по голосам, совсем близко от Триши. Расстегивая молнию на
джинсах, Триша подумала, что ее мать и брат могли все же прервать столь
захватывающую дискуссию и оглянуться, чтобы посмотреть, как там идут дела у
сестры, и забеспокоиться, увидев вместо Триши незнакомых мужчину и женщину.
И хорошо! Хоть несколько минут они будут думать не только о себе!
В тот день, два года назад мать объяснила ей, что девочки могут
проделывать все это вне дома с тем же успехом, что и мальчики, но при этом
сводя к нулю риск забрызгать одежду.
Триша одной рукой схватилась за ветку растущей рядом сосенки, согнула
ноги в коленях, затем просунула свободную руку между ног и сдернула джинсы и
трусики, освобождая линию огня. В первое мгновение ничего не произошло,
типичный случай, и Триша тяжело вздохнула. Комар кровожадно завыл у левого
уха, а она могла прихлопнуть его только третьей рукой, которой, к сожалению,
не было.
- О, набор кухонной посуды! - зло выдохнула Триша, и от этой глупой, но
забавной фразы ее разобрал смех. А начав смеяться, она начала писать.
Облегчившись, она огляделась, чтобы найти что-нибудь, чем можно подтереться,
и решила - еще одна отцовская фраза - не испытывать судьбу. Тряхнула попкой,
словно от этого был какой-то прок, подтянула трусики и джинсы. А когда комар
вновь зажужжал рядом с ухом, пристукнула его и испытала глубокое
удовлетворение, увидев на ладони красное пятнышко. "Думал, что мой револьвер
разряжен, приятель?" - хриплым голосом вопросила она.
Триша повернулась к склону, по которому спустилась в ложбинку, а потом
развернулась на сто восемьдесят градусов, потому что ей в голову пришла
самая худшая в ее жизни идея. И заключалась эта идея в следующем: пойти
вперед, вместо того чтобы вернуться на тропу к Кезар-Нотч. На развилке тропы
расходились под небольшим углом, и чтобы попасть на главную тропу, от нее
требовалось совсем ничего: пересечь заросший лесом участок между двумя
тропами. Пустяк, что и говорить. И ни единого шанса заблудиться, потому что
очень уж отчетливо слышала она голоса туристов, держащих путь на
Норт-Конуэй. Действительно, заблудиться у нее не было ни единого шанса.
ВТОРОЙ ИННИНГ
Западный склон ложбинки, в которой Триша справила малую нужду, оказался
куда круче восточного, по которому она спускалась в ложбинку. Но она
забралась наверх, хватаясь за растущие на склоне деревья, а оказавшись на
ровной земле, двинулась в том направлении, откуда доносились голоса. Идти
мешал густой подлесок, ей пришлось обогнуть несколько утыканных шипами
кустов, но всякий раз, огибая куст, она старалась не сбиться с выбранного
курса. Так она шагала минут десять, а потом остановилась. Потому что у нее
заныло то нежное местечко между грудью и животом, местечко, где сходятся
вместе все нервы. Вроде бы ей уже пора выйти на Аппалачскую тропу, ведущую к
Норт-Конуэю. По всем признакам пора. Не так уж далеко она ушла по тропе на
Кезар-Нотч, не больше чем на пятьдесят шагов (уж точно не больше, чем на
шестьдесят, самое большее, на семьдесят), потому расстояние между
расходящимися тропами не могло быть уж очень большим, не так ли?
Триша прислушалась к голосам на главной тропе, но в лесу воцарилась
тишина. Нет, конечно, тишины не было и в помине. Триша слышала шум ветра в
кронах высоких сосен, пронзительные крики сойки. Где-то вдали усердно
трудился дятел. А в непосредственной близости (у каждого уха) жужжали
комары. Чего она не слышала, так это человеческих голосов. Словно в лесу,
кроме нее, не было ни души. Нелепая мысль, но от нее под ложечкой засосало
чуть сильнее.
Триша вновь двинулась в выбранном направлении, прибавила шагу, чтобы как
можно быстрее выйти на тропу. Путь ей преградило огромное упавшее дерево,
слишком толстое, чтобы перелезть через него. Триша решила проползти под
деревом. Она понимала, что наилучший вариант - обойти дерево, но вдруг она
собьется с пути.
Ты уже сбилась с него, прошептал в голове голос, отвратительный ледяной
голос.
- Заткнись, я не сбилась, заткнись, - также шепотом ответила Триша и
присела. Увидела просвет под покрытым мхом стволом и втиснулась в него.
Землю устилала мокрая листва, но Триша поняла это уже после того, как свитер
на груди промок насквозь, и решила, что с этим уже ничего не поделаешь. Она
поползла дальше и тут рюкзак уперся в ствол.
- Дери-раздери! - прошептала она (в последнее время у нее и Пепси это
было любимое ругательство) и попятилась. Поднялась на колени, стряхнула с
груди мокрые листья и заметила, что у нее дрожат пальцы.
- Я не боюсь, - громко и отчетливо произнесла Триша, громко и отчетливо,
потому что шепот ее немного пугал. - Совсем не боюсь. Тропа рядом. Я выйду
на нее через пять минут, а потом бегом догоню мать и брата. - Она сняла
рюкзак и, толкая его перед собой, вновь поползла под дерево.
Преодолела полпути, когда под ее рукой что-то шевельнулось. Триша
посмотрела вниз и увидела толстую, черную змею, ползущую сквозь прошлогодние
листья. В тот же момент все мысли растворились в молчаливой, слепящей
вспышке отвращения и ужаса. Кожа словно покрылась коркой льда, горло
перехватило. Она не просто видела змею, она ощущала ее холодное тело,
скользящее под рукой. Триша взвизгнула, попыталась вскочить, напрочь забыв о
том, что еще не вылезла из-под дерева. Обрубок ветви, толстый, как
ампутированное предплечье, вонзился ей в поясницу. Триша плашмя упала на
живот и, извиваясь всем телом, прямо как змея, с максимально возможной
скоростью поползла назад.
Отвратительная тварь давно уже исчезла, а вот ужас остался. Змея же была
у нее под рукой, спрятавшаяся в опавший листве, под рукой. Слава Богу, змея
не бросилась на нее, не укусила! А если она там не одна? Вдруг под деревом
затаились и ядовитые змеи? Может, лес ими так и кишит? Естественно, какой же
это лес, если в нем нет змей? В лесу всегда полным-полно всякой живности,
которой человек боится, которая вызывает у него отвращение, при виде которой
так легко впасть в панику. Как только она могла согласиться на пешую
прогулку по лесу? Не просто согласиться - с радостью!
Подхватив рюкзак за лямку одной рукой, Триша двинулась в обход упавшего
дерева, подозрительно оглядывая как заросший мхом ствол, так и прошлогодние
листья, устилающие землю между растущими вокруг деревьями. Она боялась
увидеть змею, более того, она боялась увидеть целое полчище змей, как в
фильме ужасов "Вторжение змей-убийц", где в главной роли снялась Патриция
Макфарленд. В этой захватывающей дух истории про маленькую девочку, которая
заблудилась в лесу и...
- Я не за... - Договорить Триша не успела, потому что в этот момент как
раз оглядывалась и не заметила торчащего из земли камня. Споткнулась,
взмахнула свободной рукой в безуспешной попытке удержаться на ногах и
повалилась на бок. Поясницу пронзила боль: контакт с обрубком ветви не
прошел даром.
Триша лежала на листьях, влажных, но все-таки не таких мокрых, как под
деревом, - часто-часто дыша, чувствуя, как на лбу бьется жилка. Внезапно она
поняла, что уже не знает, в правильном ли идет направлении или нет. Потому,
собственно, она так часто и оглядывалась.
Тогда возвращайся к дереву. Упавшему дереву. Встань у того места, где ты
должна была выползти, и посмотри прямо перед собой. Это направление, по
которому ты хотела идти. Именно в той стороне находится главная тропа.
Но так ли это? Если так, как получилось, что она до сих пор не вышла на
главную тропу?
Слезы выступили в уголках глаз. Триша сердито их смахнула. Если она
начнет плакать, то более не сможет убеждать себя в том, что не испугана.
Если она начнет плакать, может случиться все, что угодно.
Триша медленно вернулась к поваленному замшелому стволу дерева. Ей ужасно
не хотелось возвращаться к тому месту, где она видела змею (она их терпеть
не могла), но Триша понимала, что иначе нельзя. Нашла место, где увидела,
нет - почувствовала под рукой змею. Выползая из-под дерева, Триша
"перепахала" слой лежащей на земле листвы, и теперь "рытвины" заполнила
вода. Глядя на лужицы, Триша непроизвольно коснулась рукой груди: свитер
мокрый и грязный. А как же иначе? Какой еще может быть свитер девочки, если
та решила ползать под свалившимся деревом. Однако мокрый и грязный свитер
очень встревожил Тришу. Сие говорило о том, что ее планы на субботу
переменились. И составной частью нового плана стало ползание под деревом.
Только изменения эти ни к чему хорошему не привели.
Почему она вообще сошла с тропы? Почему отошла от тропы так далеко, что
уже не видела ее? Только для того, чтобы пописать? Тем более, что и
писать-то особенно не хотелось. Если так, то она, должно быть, рехнулась. И
безумие по-прежнему владело ею, когда она решила, что может, не опасаясь
последствий, идти напрямую через лес. Что ж, сегодня она получила наглядный
урок, действительно получила. Теперь она точно знала, что должна держаться
тропы. Пусть тебе что-то хочется, пусть тебе надоела чья-то болтовня, ты
должна держаться тропы. Пока ты на тропе, твой свитер останется сухим и
чистым. На тропе ты в безопасности.
В безопасности.
Триша коснулась рукой поясницы и обнаружила в свитере дыру. От обрубка
ветви пострадала не только поясница, но и свитер. Посмотрев на руку, Триша
увидела на пальцах кровь. Тяжело вздохнула, вытерла пальцы о джинсы.
- Расслабься, по крайней мере это не ржавый гвоздь, - сказала она. -
Считай, что тебе повезло. - Последнюю фразу любила говорить мать, но
настроение у Триши не поднялось ни на йоту. Она-то полагала, что ей очень
даже не повезло.
Она пристально оглядела землю у дерева, в одном месте даже взбила листья
кроссовкой, но не обнаружила никаких признаков змеи. Наверное, это была
неядовитая змея, но, Господи, какие же они все ужасные. Безногие, склизкие,
высовывающие и убирающие язык по сто раз в минуту. Даже теперь Тришу прошиб
холодный пот, стоило ей вспомнить прикосновение к змее.
Почему я не надела сапоги, подумала Триша, взглянув на ноги, обутые в
"Рибок". Почему я отправилась в лес в паршивых кроссовках? Ответ долго
искать не пришлось. Потому что кроссовки идеально подходят для пешей
прогулки по тропе.., а первоначальный план и состоял в том, чтобы держаться
тропы.
Триша на мгновение закрыла глаза:
- У меня все в порядке. От меня требуется только одно: сохранить
хладнокровие и не поддаться панике. Через минуту или две я обязательно
услышу голоса людей, идущих по тропе.
На этот раз собственный голос придал Триши уверенности, и настроение у
нее заметно улучшилось. Она повернулась спиной к дереву, поставила ноги на
ширине плеч, по обе стороны лаза, по которому она пыталась проползти,
прислонилась попкой к заросшему мхом стволу. Вот так. А теперь вперед, по
прямой линии. К главной тропе. Она должна быть там.
Возможно. А может, лучше подождать, не сходя с места? Подождать, пока не
услышит голоса. Убедиться, что идти надо именно туда.
Но ждать она заставить себя не смогла. Ей хотелось как можно скорее
вернуться на тропу и вычеркнуть из жизни эти ужасные десять (а может, уже и
пятнадцать) минут, нагнавшие на нее столько страха. И Триша надела на плечи
рюкзак - на этот раз старший, злой, но в принципе хороший брат не проверял
лямки - и двинулась в путь. Мокрецы и мошка уже нашли ее и черной тучей
кружили у головы. Триша лишь отгоняла их рукой. Мамик как-то сказала ей, что
убивать надо только комаров, а мошкару лучше отгонять.., может, в тот самый
день, когда показывала Трише, как девочки писают в лесу. Куилла Андерсен
(тогда еще Куилла Макфарленд) объяснила, что мокрецы и мошка только слетятся
в большем количестве, если начать их прихлопывать. Так что смысла в этом
нет. "Когда имеешь дело с лесными насекомыми, - говорила мать Триши, - надо
вжиться в образ лошади. Представить себе, что у тебя есть хвост, и махать
им, отгоняя кровососов".
Стоя у сваленного дерева, отгоняя насекомых, но не убивая их, Триша
выбрала ориентиром высокую сосну, растущую в сорока ярдах от нее.., в сорока
ярдах к северу, если она не перепутала стороны света. Она подошла к сосне и
оглянулась, едва коснувшись шершавой коры, посмотрела на сваленное дерево.
Она шла по прямой? Похоже на то.
Приободрившись, она нацелилась на несколько сбившихся в кучку кустов,
усыпанных ярко-красными ягодами. Во время одной из познавательных прогулок
мать обратила внимание Триши на такие же ягоды. Та заявила, что это
смертельно ядовитые птичьи ягоды. Так, во всяком случае, утверждала Пепси
Робишо. Куилла рассмеялась и сказала следующее: "Твоя знаменитая Пепси, как
выясняется, знает далеко не все. И это радует. Это митчелла, и в ее ягодах
нет никакого яда. По вкусу они напоминают жевательную резинку "Тиберри", ту,
что продается в розовых пачках". Мать Триши бросила несколько ягод в рот. А
поскольку она не упала и не забилась в конвульсиях, Триша последовала ее
примеру. Ей показалось, что запахом ягоды похожи на таблетки, которые
освежают дыхание. Такие зелененькие, от них еще словно покалывает небо и
десны.
Триша подошла к кустам, подумала о том, чтобы сорвать несколько ягод,
хотя бы для того, чтобы еще больше поднять настроение, но в последний момент
передумала. Голода она не чувствовала, а насчет настроения... Триша вдохнула
пряный запах матовых зеленых листьев (также съедобных, по словам Куиллы,
хотя Триша никогда их не пробовала - она же, в конце концов, не лесной
сурок), затем посмотрела на сосну. Убедилась, что по-прежнему идет по прямой
линии, и наметила третий ориентир: на этот раз валун, чем-то напоминающий
шляпу из старого черно-белого фильма. Следующим ориентиром стали три
растущие рядом березы. От берез она медленно направилась к роскошным
папоротникам, растущим на склоне.
Триша все свое внимание концентрировала на ориентирах, даже не
оглядывалась, пока шла к следующему, поэтому, лишь подойдя к папоротникам
она поняла, что смотрит на чащобу. Идти от ориентира к ориентиру - дело
хорошее, и Триша полагала, что шла по прямой.., да только не уводила ли эта
прямая от цели? Она, конечно, могла лишь ненамного отклониться от нужного
направления, но в том, что отклонилась, Триша не сомневалась. Потому что в
противном случае она давно бы уже вышла на тропу. Еще бы, она отмахала...
- Господи, - выдохнула Триша, и дрожь в собственном голосе очень ей не
понравилась, - да я прошла милю. Как минимум, милю.
Кровососы окружили ее со всех сторон. Мокрец и мошка висели перед
глазами, отвратительные комары облюбовали уши, и их надсадный писк сводил с
ума. Триша попыталась прихлопнуть одного, промахнулась, только больно
стукнула себя по уху. Она понимала, что должна сдерживаться. Рукоприкладство
ни к чему хорошему привести не могло. Она бы только наставила себе синяков,
как один смешной персонаж в старом мультфильме.
Триша скинула рюкзак, присела на корточки, расстегнула ремни, откинула
клапан, раскрыла рюкзак. Синее пластиковое пончо; бумажный пакет с ленчем,
она собирала его сама; "гейм-бой" и крем от загара (вот он оказался
совершенно ни к чему: солнце давно скрылось за облаками, меж которыми
остались лишь редкие синие прогалины); бутылка с водой и бутылка с "Сэдж",
ее любимой газировкой; пачка "Туинкиз", печенья с кремовой начинкой, и пачка
картофельных чипсов. Но никакого спрея от насекомых. Как будто она этого не
знала? Вот Триша и намазалась кремом от загара, пусть отпугивает хотя бы
мошку, и убрала все в рюкзак. Вновь достала пачку "Туинкиз", но после
короткого колебания вернула в рюкзак. Она совершенно не чувствовала голода.
Вообще-то она любила печенье с кремом, хотя и понимала, что не должна
налегать на сладости, иначе к четырнадцати годам ее лицо превратится в один
огромный прыщ.
А ведь, ты можешь и не дожить до четырнадцати лет, заметил внутренний
голос. Такой ледяной и пугающий. Такого от внутреннего голоса она не
ожидала. Пригрела змею на груди. Ты можешь не выбраться из этих лесов.
- Заткнись, заткнись, заткнись, - прошептала Триша, накинула клапан,
затянула пряжки. Покончив с этим, начала подниматься.., потом замерла,
упершись одним коленом в мягкую землю у папоротника, вскинув голову, словно
принюхиваясь к воздуху, как делает это олененок, впервые оторвавшийся от
материнского бока. Только Триша не принюхивалась: она вслушивалась,
попытавшись отключить все остальные органы чувств.
Легкий ветерок шелестел в верхушках сосен. Пронзительно пищали комары
(отвратительные, поганые насекомые). Долбил дерево дятел. Где-то далеко
каркала ворона. А еще дальше, на границе слышимости, жужжал самолет. Никаких
голосов с тропы. Ни единого голоса. Словно тропа, ведущая в Норт-Конуэй,
провалилась сквозь землю. А когда жужжание самолета окончательно затихло,
Триша смирилась с тем, что придется взглянуть правде в глаза.
Она поднялась. На каждую ногу подвесили по гире, неприятная тяжесть
чувствовалась и в животе. Голова стала напоминать наполненный легким газом
шар, привязанный к свинцовой плите. Триша осознала, что находится в полном
одиночестве, начисто отрезанная от себе подобных. Каким-то образом она
перешла границу, покинула игровое поле и очутилась в таком месте, где
правила, по которым она привыкла жить, больше не действовали.
- Эй! - закричала Триша. - Эй, кто-нибудь, вы меня слышите? Вы меня
слышите? Эй! - Она замолчала, в надежде услышать ответ, не услышала и в
отчаянии завопила:
- Помогите мне, я заблудилась! Помогите, я заблудилась!
Глаза наполнились слезами, и Триша больше не могла их сдерживать, не
могла убеждать себя, что ситуация по-прежнему под контролем. Голос задрожал,
в нем появились плаксивые нотки ребенка, а затем он превратился в вопль
забытого в колыбельке младенца. И этот вопль, пожалуй, нагнал на Тришу
больше страха, чем все случившееся за это неудачное утро, потому что о
присутствии человека в окружающем ее лесу свидетельствовал только ее
плачущий, пронзительно-вопящий голос, зовущий на помощь, зовущий на помощь,
потому что она потерялась.
ТРЕТИЙ ИННИНГ
Орала она минут пятнадцать, не меньше, иногда рупором складывая ладони у
рта и поворачиваясь в ту сторону, где, по ее разумению, находилась главная
тропа, а по большей части просто стояла у папоротников и кричала. Наконец,
издала завершающий вопль - без единого слова, отчаянный выплеск злости и
страха, такой громкий, что заболело горло, а затем села на землю, закрыла
лицо руками и разрыдалась. Рыдала Триша минут пять (откуда знать, сколько
именно, если часы остались дома, на столике у кровати, еще одно умное
решение Великой Триши), а когда перестала, ей стало полегче.., если бы не
насекомые. Они осадили ее со всех сторон, ползали, пищали, жужжали, пытались
высосать ее кровь и выпить пот. Насекомые сводили ее с ума. Триша вновь
поднялась, замахала фирменной бейсболкой "Ред сокс", напоминая себе, что
нельзя убивать на себе мошкару, иначе будешь вся в синяках, но зная, что
начнет убивать, и очень скоро, если ничего не переменится. Потому что ничего
не сможет с собой поделать.
Идти или оставаться на месте? Триша не знала, что лучше: страх
парализовал ее, какая там логика, в таком состоянии она уже ничего не
соображала. Решение приняли ноги, и Триша вновь зашагала, опасливо
оглядываясь по сторонам, на ходу вытирая руками опухшие глаза. Поднимая руку
к лицу второй раз, она увидела полдюжины комаров, сидящих на тыльной стороне
ладони, ударила по ней другой рукой, убила трех. Два успели насосаться
крови. Вид собственной крови обычно не вызывал у Триши неприятных ощущений,
но на этот раз ноги у нее подкосились, она уселась на ковер из иголок в
окружении старых сосен и вновь заплакала. У нее болела голова, ныл желудок.
Я ведь совсем недавно сидела в "додже", эта мысль непрерывно крутилась в
голове. В "додже", на заднем сиденье, слушала, как они препираются. Потом ей
вспомнился голос брата, долетевший из-за деревьев: "Не знаю, почему мы
должны расплачиваться за совершенные вами ошибки!" Триша подумала, что в ее
жизни это, возможно, последние слова, произнесенные Питом, которые она
слышала, и по ее телу пробежала дрожь, словно под сенью деревьев она увидела
приближающееся к ней чудище.
На этот раз слезы высохли быстрее, да и рыдала она не так отчаянно. А
когда поднялась на ноги (при этом она автоматически повернула бейсболку
козырьком на затылок), практически совсем успокоилась. Уж теперь-то они
точно знают, что она пропала. Мамик поначалу подумает, что Триша обиделась
на них и пошла к "каравану". Сначала они будут ее звать, потом двинутся
следом, спрашивая у идущих навстречу туристов, не видели ли они девочку в
фирменной бейсболке "Ред сокс" (ей девять лет, но она высокая и выглядит
старше, буквально услышала Триша голос мамика). Когда же они вернутся на
автостоянку и увидят, что Триши около машины нет, они начнут волноваться. А
мамик просто перепугается. При этой мысли Тришу захлестнуло чувство вины.
Поднимется переполох, может, к поискам привлекут егерей и Службу охраны леса
<Подразделение министерства сельского хозяйства США, создано в 1905 году с
целью координации деятельности по рациональному использованию и защите
лесных ресурсов страны. В ведении Службы находятся все национальные лесные
заповедники.>, а виновата в этом только она. Потому что сошла с тропы.
Мысли эти подбросили дровишек в костер тревоги, что давно уже полыхал в
ее разгоряченном сознании, и Триша сорвалась с места, надеясь вернуться на
главную тропу до того, как сообщение о ее исчезновении поступит во все эти
организации и начнутся крупномасштабные поиски. Теперь она уже не обращала
внимания на ориентиры, не старалась идти по прямой, и в результате,
незаметно для себя, забирала все больше и больше к западу, удаляясь от
Аппалачской тропы и большинства примыкающих к ней троп и тропинок. А там,
куда направлялась Триша, ее ждали нехоженые леса, густой подлесок, глубокие
ущелья, крутые склоны. Она звала на помощь и прислушивалась, прислушивалась
и звала на помощь. И наверное, несказанно бы удивилась, узнав, что ее мать и
брат, по-прежнему поглощенные выяснением отношений, еще не заметили, что
Триши нет на тропе.
Шла она все быстрее и быстрее, отмахиваясь от мошкары, уже не огибая
кусты, а продираясь сквозь них. Она слушала и звала, звала и слушала, да
только, по большому счету, уже ничего не могла услышать. Она не замечала
комаров, которые слетелись к ней на шею, выстроились в ряд, словно стадо
коров на водопое, и сосали, сосали, сосали ее кровь. Она не чувствовала
мокрецов, которые прилипли и трепыхались на полосках еще не высохших слез на
ее щеках.